Полученные данные базируются на результатах опросов руководителей около 4,5 тыс. крупных и средних промышленных предприятий из 82 субъектов Российской Федерации, которые в ежемесячном режиме проводятся Росстатом.

Конъюнктурные опросы не измеряют точных экономических параметров динамики развития промышленности. Данный метод наблюдения позволяет выявить реакцию предпринимательского сообщества на изменение основных показателей деятельности обследуемых организаций, а также оценить общее состояние делового климата в отрасли.

Обобщенная оценка промышленной конъюнктуры

Главный результирующий композитный индикатор исследования – Индекс предпринимательской уверенности (ИПУ) в добывающей промышленности после высоких значений предыдущих четырех месяцев в диапазоне от (+3) до (+4%) в марте 2022 г. снизился до (+1%), сохранив таким образом минимальное положительное значение. В обрабатывающей промышленности снижение ИПУ было более интенсивным, в марте индикатор потерял сразу 5 п. п. и составил (-3%), перейдя в зону отрицательных значений.

Основным драйвером снижения предпринимательской уверенности в обеих отраслях стало существенное ухудшение оценок ожидаемого в краткосрочной перспективе выпуска промышленной продукции, а также, хотя и в меньшей степени, оценок текущего уровня спроса на производимую продукцию.

В распределительной отрасли, включая электроэнергетику, ИПУ в марте не изменился относительно февраля и составил (+1%).

Средний уровень загрузки производственных мощностей добывающих производств в марте 2022 г., несмотря на незначительный рост относительно предыдущего месяца (с 57,8 до 58,3%) продолжает оставаться весьма низким в исторической перспективе. В обрабатывающей промышленности интенсивность использования мощностей снизилась с 62,9% в феврале до 61,1% в марте текущего года.

Экономическая неопределенность остается главным ограничителем деятельности промышленных предприятий. В марте 2021 г. этот лимитирующий фактор выделили 58% руководителей обрабатывающих производств (рекордное значение показателя за период после кризиса 2008-2009 гг.) и 39% руководителей добывающих производств. На второй позиции рейтинга в обрабатывающей промышленности располагался «недостаточный спрос на продукцию предприятия» (40% респондентов), а в добывающей промышленности – «высокий уровень налогообложения» (28%).

Краткие статистические итоги опроса комментирует директор Центра конъюнктурных исследований Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ Георгий Остапкович:

Обобщенные данные мартовского предпринимательского опроса руководителей крупных и средних промышленных предприятий России (опрос проводился во второй половине марта) выявили явное беспокойство респондентов относительно текущей и особенно ожидаемой экономической и ценовой конъюнктуры в отрасли. Практически все операционные показатели, характеризующие состояние делового климата на предприятиях, продемонстрировали негативную динамику по сравнению с февралем, причем заметный понижательный тренд зафиксирован по показателям первого ряда спрос – выпуск – финансовое состояние, а также резко ухудшились предпринимательские настроения относительно функционирования бизнеса на ближайшие 3-4 месяца. Данное явление – это первая реакция бизнеса на каскадные санкции, вводимые западными странами на российскую экономику из-за геополитических событий конца февраля.

Вместе с тем, исходя из результатов опроса и обобщенных мнений промышленного предпринимательского сообщества, выявленный первый шок в ретроспективном анализе оказался не таким глубоким, как стартовая реакция респондентов в начале финансово-экономического кризиса 2008-2009 гг. и первой стадии атаки COVID-19 на территорию России. Более того, есть все основания предполагать, что официальные статистические данные Росстата по индексу промышленного производства в марте (будут опубликованы статистическим ведомством в конце апреля), да и, по-видимому, апрельские количественные данные сохранят позитивную динамику, хотя, конечно, не с такими интенсивными темпами роста, как в феврале (106,3%). Подобный вывод базируется на том предположении, что санкционное давление, которое наверняка вызовет существенные перебои в поставках сырья, материалов, оборудования (особенно высокотехнологичного) и комплектующих, а также создаст определенные трудности с реализацией готовой продукции и финансовыми расчетами для предприятий, занимающихся внешнеэкономической деятельностью, – это хотя и ближайший, но все же будущий сюжет. Почему же тогда заметно ухудшились респондентские оценки текущего состояния своих предприятий? Ведь импортное оборудование пока работает и не требует замены или ремонта прямо сегодня. У эффективных и финансово обеспеченных предприятий всегда на ограниченный период есть запасы комплектующих, оборудования, сырья и материалов. Частично долгосрочные контракты продолжают действовать, и трудности со сменой логистики, по поставкам и реализации возникнут не раньше мая-июня текущего года. Дело в том, что предприниматели из-за санкций попали в зону высокой экономической неопределенности. Они не знают, какие теперь будут «правила игры», поэтому часть респондентов психологически и эмоционально переносят неопределенность на текущие оценки, естественно, в негативном направлении. Понятно, что официальная количественная статистика, представляемая Росстатом по промышленности, базирующаяся на сухом бухгалтерском учете, эмоциональным и психологическим воздействиями не подвержена. Ухудшение динамики лимитирующего влияния на производство фактора «неопределенность экономической ситуации» стало в мартовском опросе самым негативным изменением по сравнению с февралем. Так, среди руководителей предприятий обрабатывающей промышленности негативное влияние неопределенности констатировали в марте 58% респондентов. При этом ухудшение данного показателя по сравнению с предыдущим месяцем составило 11 п. п. Подобного «тектонического» отрицательного сдвига показателя за один месяц не наблюдалось за все время проведения конъюнктурных предпринимательских опросов с 1995 г. Фактор «неопределенность экономической ситуации» – достаточно консервативный показатель, и, чтобы сдвинуть его за один месяц хотя бы на 1-3 п. п. в ту или иную сторону, нужны заметные негативные или позитивные конъюнктурные изменения. Что касается абсолютного значения данного показателя, то худший результат (61%) был зафиксирован в период последнего мирового финансово-экономического кризиса в феврале 2009 г. При этом в эпицентре коронавирусной атаки в конце весны 2020 г. максимально негативное влияние данного фактора на свои предприятия ощущали 55% респондентов.

Выявленные мартовским опросом мнения респондентов относительно «неопределенности» можно с уверенностью отнести к весьма негативным результатам. Российские предприниматели, имеющие богатейший опыт работы в условиях часто изменяющихся регуляторных перестроений, достаточно быстро находят легитимные или полулегитимные управленческие схемы, чтобы минимизировать потери от воздействий извне. Им даже не так страшны «недостаточный спрос», «недостаток финансовых средств», «высокий процент кредита», «недостаток квалифицированных работников» и др. Они обязательно найдут эффективные схемы по борьбе с этими экономическими невзгодами, но вот «неопределенность экономической ситуации» вводит бизнес в определенный ступор. И первое, что делают предприниматели в таких условиях – это сокращают горизонты стратегического планирования своих предприятий, особенно, по линии инвестиционной, инновационной и модернизационной активности. Одновременно в целях сокращения возможных издержек предприниматели начинают оптимизировать численность занятых и затраты на фонд оплаты труда своих сотрудников. Не исключен переход на определенное время до прояснения ситуации к неформальным управленческим и производственным схемам ведения бизнеса в целях частичного сокрытия полной фактической налогооблагаемой базы. Наибольший дискомфорт от экономической неопределенности и санкционного давления испытывают крупные, в том числе отраслеобразующие предприятия с длинным производственным и инвестиционным циклом, активно встроенные в цепочки поставок и реализации продукции с западными бизнес-партнерами, а также крупные и средние предприятия, относящиеся к частному бизнесу. Все-таки государственные предприятия и аффилированные с государством (в позитивном контексте, через госзаказ) входят в пул исполнителей национальных программ, которые финансируются и кредитуются по бонусной программе.

Среди других факторов, лимитирующих производственную деятельность, необходимо выделить еще два, где произошли относительно заметные изменения мнений респондентов в марте по сравнению с началом текущего года. В частности, на лимитирующий фактор «конкурирующий импорт» в марте указали лишь 14% участников опроса (подобной низкой доли ответов не отмечалось за все время наблюдений). В предыдущие месяцы значения данного показателя находились в интервале 17-19%. Это на первый взгляд незначительное, но весьма позитивное смещение мнений свидетельствует о том, что часть предпринимателей ожидает ухода с российского рынка импортных инвестиционных и потребительских товаров из западных стран и, соответственно, у российских производителей возрастет спрос на их аналогичную продукцию. Насколько снижение конкуренции в производстве товаров отразится на их качестве и ценах – вопрос диалектический, но объемы производства на российских импортозамещающих предприятиях теоретически должны вырасти. Соответственно увеличивается рентабельность, прибыль, налогооблагаемая база, численность занятых, фонд оплаты труда и др.

В качестве отрицательных мартовских изменений необходимо выделить заметный рост доли респондентов, сообщивших о давлении на бизнес «высокого процента коммерческого кредита». Лимитирующее влияние данного фактора на производство увеличилось в марте на 6 п. п. по сравнению со средним помесячным значением в прошлом году. В принципе, ситуация достаточно понятная. Она обуславливается в первую очередь ростом ключевой ставки ЦБ РФ до 20%, правда, с текущим снижением до 17%. Значит, «длинные деньги» для самих экономических агентов будут выше этой ставки от 5% до бесконечности. Учитывая, что средний уровень рентабельности проданных товаров, продукции, работ и услуг в обрабатывающей промышленности по данным Росстата в 2021 г. составлял 14,5%, «отбить» такую ставку по кредитам – занятие трудновыполнимое. Подобные кредиты могут себе позволить эффективные предприятия добывающей промышленности, где средняя рентабельность по отрасли в целом составляет 37,3%. Обработчикам остается надеяться на финансирование своей деятельности за счет собственных средств, иных источников займов или уповать на помощь государства в субсидировании кредитов.

Крайне негативные изменения отмечены в мартовском опросе относительно динамики цен. Так, о росте цен на «свою» реализуемую продукцию сообщили в отчетном месяце 35% руководителей крупных и средних предприятий из обрабатывающей промышленности, а на «чужую» (сырье, материалы оборудование, комплектующие) – 58%. Рост по сравнению с февралем составил 13 и 14 п. п. соответственно. Это наибольший отрицательный помесячный рост данных показателей за все время наблюдений. Причем в своих прогнозах на ближайшие 3-4 месяца респонденты ожидают дальнейшей интенсификации роста цен. По поводу «своих» цен это констатировали 46% респондентов, и 63% прогнозируют рост «чужих» цен. Учитывая, что по официальным данным Росстата индекс цен производителей промышленных товаров составлял в феврале 123,5% к соответствующему периоду 2021 г., то, исходя из опережающих опросных данных, можно ожидать дальнейшее увеличение темпов роста данного показателя. Правда, здесь речь идет о росте цен у производителей, а не о потребительских ценах для населения. Однако, исходя из классической экономической теории, рост цен у производителей с определенным лагом и с различной интенсивностью практически всегда передается на потребительские цены. Хотя с уверенностью можно утверждать, что в мартовских мнениях части респондентов относительно роста цен наверняка присутствует эмоциональная психологическая субъективная составляющая, характерная для всех опросных данных в самом начале любых форс-мажорных изменений, когда во время первого экономического шока еще не выработана управленческая тактика и стратегия по минимизации этих негативных процессов, все равно данный мартовский сигнал можно расценивать как отрицательное явление.

Достаточно спокойные мартовские оценки были получены от респондентов относительно текущей и ожидаемой динамики численности занятых на предприятиях. Хотя и заметно незначительное ухудшение на рынке промышленного труда, но мнения участников отчетного опроса выглядят значительно лучше, чем в эпицентре пандемии COVID-19, и тем более не сравнимы с помесячной динамикой в критические периоды финансово-экономического кризиса 2008-2009 гг. Скорее всего, ситуация с занятостью будет развиваться по традиционным для российского рынка труда схемам, характерным в периоды различной экономической турбулентности. Понятно, что в результате санкционного давления будут происходить разрывы цепочек поставок из западных стран у предприятий, использующих западное оборудование и комплектующие. Это наверняка до смены логистики или до нахождения отечественной импортозамещающей продукции вызовет снижение объемов производства. Из-за данного явления любой бизнес вынужден в целях снижения финансовых издержек оптимизировать численность занятых и фонд оплаты труда. Однако, имея богатый предпринимательский опыт функционирования в форс-мажорных ситуациях, в том числе во время недавнего ковидного прецедента, предприниматели поступят следующим образом. Во-первых, руководители крупных и средних предприятий резко ограничат найм сотрудников, кроме, конечно, высококвалифицированного персонала. Одновременно они не будут каскадно увольнять людей, а предложат им традиционную для таких периодов схему занятости – перевод на сокращенный рабочий день и вынужденный уход в административный отпуск с существенными ограничениями в оплате труда. Как показывает историческая практика, многие люди, особенно низкоквалифицированные работники и проживающие в малодоступных для смены работы регионах, идут на эти предложенные схемы. Такой механизм, во-первых, достаточно выгоден для работодателя. Данный маневр позволяет предпринимателям экономить финансовые средства по сравнению с увольнением согласно трудовому кодексу РФ с двух, а то и с трехмесячной выплатой увольняющемуся. Во-вторых, предприниматели сохраняют формальную занятость на случай наступления «лучших времен». В результате общий уровень безработицы не будет интенсивно расти, а люди формально будут считаться занятыми. Согласно существующему учету безработицы, если человек хоть два часа в неделю отработал на предприятии, он уже не считается безработным. При такой схеме растет скрытая безработица, но формальная ее часть остается в пределах допустимой. Конечно, если бы учет безработицы велся по отработанному времени, а не по конкретному человеку, то ситуация с уровнем безработицы несколько бы изменилась.

К сожалению, некоторое сокращение занятости в промышленности, конечно, произойдет, но в основном это коснется низкоквалифицированного персонала. Однако и здесь возможны различные перестроения. У нас достаточно обширный неформальный рынок труда. Промышленную продукцию, особенно низкотехнологичную, как ни парадоксально, делают для реализации и в гаражах, и на официально неоформленных производственных мощностях. Учитывая, что уровень пособий по безработице у нас относительно низкий, люди, уволенные из прозрачной экономики, перейдут в теневую неформальную занятость. Главное, чтобы у них сохранился хоть какой-то доход. Хотя, как показывают различные исследования, уровень доходов у «бойцов невидимого фронта» на 25-35% ниже, чем на прозрачных предприятиях, выпускающих примерно такую же продукцию.

Вызывают определенное беспокойство мартовские оценки респондентов общей экономической ситуации на своих предприятиях. Несмотря на то, что это чисто субъективный показатель, он имеет серьезное экономическое значение. Так, выявленные мартовские оценки примерно такие же, как и в пандемический период, а вот ожидания на ближайшие 3-4 месяца достаточно негативные. В частности, лишь 18% руководителей промышленных предприятий надеются на улучшение экономической ситуации через 3-4 месяца (в феврале – 29%), 62% предполагают, что ситуация сохранится на мартовском уровне, а 20% ждут ухудшения. В принципе, для периода значительной экономической неопределенности это не самые критические оценки, но все-таки негативный сигнал. 

Мартовский опрос руководителей крупных и средних промышленных предприятий не выявил принципиальных отклонений по признаку эффективности экономических агентов. Исходя из обобщённых мнений руководителей промышленных предприятий из обрабатывающих производств на начало 2022 г. о помесячной динамике объёмов производства продукции, спроса на неё, финансового состояния (прибыль, собственные финансовые ресурсы) и численности занятых, оценочно можно констатировать, что на российском промышленном рынке сегодня функционирует 15-18% эффективных, конкурентоспособных не только на внутреннем рынке предприятий, обладающих хорошей финансовой устойчивостью и постоянно осуществляющих инвестиционные и инновационные маневры.

На другом полюсе расположились примерно 15% крайне неэффективных, убыточных промышленных предприятий, балансирующих на грани банкротства, выпускающих неконкурентную, а зачастую и ненужную продукцию, не пользующуюся спросом. Как правило, подобные экономические агенты, работающие даже с отрицательной добавленной стоимостью, сосредоточены в малых и моногородах и финансируются в том числе за счёт патернализма местных властей путём бюджетной субсидированной помощи в целях сохранения хоть каких-то рабочих мест и доходов для проживающих на этой территории людей. Из этих 15% предприятий половину, по-видимому, еще можно реанимировать за счет внедрения новых управленческих схем и бюджетных вливаний. Однако другую половину из этих предприятий «зомби» вернуть к жизни практически невозможно. Причём банки вынуждены кредитовать эти «зомби-предприятия», участвуя в распространении дефолтов и безнадёжных долгов, нанося ущерб не только банковской системе, но и экономике в целом. Так, по последним данным Росстата за январь-февраль текущего года, среди крупных и средних промышленных предприятий в добывающих и обрабатывающих отраслях функционировало 29,9 и 20,3% убыточных экономических агентов от их общей численности, соответственно. По большому счёту и исходя из принципа «созидательного разрушения», часть этих предприятия целесообразно вывести с рынка или значительно перепрофилировать с кардинальной сменой управленческого состава.

Понятно, что последний предложенный вариант, во-первых, высокозатратный и, во-вторых, мало реализуемый из-за дефицита квалифицированных менеджеров и их низкой мобильности по смене места жительства, тем более с непредсказуемой динамикой доходов в ближайшей перспективе. Значит, надо начинать процедуру банкротства самых неэффективных предприятий, ведь эти 7-8% экономических агентов тормозят рост не только промышленности, но и экономики в целом. Главная проблема при решении этой задачи состоит не в потере продукции, которую производят эти структуры, а с людьми, работавшими на этих предприятиях и получавших за данную деятельность пусть и небольшой, но доход.

В текущем году в условиях беспрецедентного санкционного давления и априори спада темпов роста экономики в целом и промышленного производства, в частности, помимо фундаментальных факторов, способствующих росту производства, необходимо задействовать базовые факторы, связанные с интенсивным запуском программы импортозамещения: приобретения повышенной квалификации и образования рабочей силы; принципиальное улучшение управления на всех уровнях и структурная трансформация от малопроизводительных видов деятельности к высокопроизводительным. Все перечисленные маневры для «зомби-предприятий» практически не осуществимы.

Между авангардными и арьергардными промышленными предприятиями расположилась внушительная группа (примерно 65%), которая периодически перемещается от лидеров к аутсайдерам и наоборот, в зависимости от влияния на свой бизнес отраслевой экономической и ценовой конъюнктуры, динамики объемов производственных заказов, финансового состояния и наличия трудовых ресурсов, а также их квалификации. Большинство из них имеет достаточный производственный потенциал и неплохую финансовую устойчивость, позволяющую совершать, пусть и не постоянные и широкомасштабные, но модернизационные, инвестиционные и инновационные перестроения для создания конкурентоспособной продукции.

Основные результаты деятельности обрабатывающей промышленности

В марте 2022 г. заметно ухудшились совокупные мнения предпринимателей относительно двух ключевых показателей, характеризующих деловой климат в обрабатывающей промышленности, – спроса и выпуска продукции. Баланс оценок изменения спроса на производимую продукцию снизился за месяц с (+5%) до (-11%), а изменения выпуска – с (+4) до (-8%).

Ухудшение оценок занятости в обрабатывающей промышленности было не столь интенсивным. Баланс оценок фактического изменения численности работников в марте 2022 г. снизился относительно февраля на 4 п. п. до нулевого значения, которое свидетельствует о стабильной в целом ситуации на отраслевом рынке труда. Краткосрочные прогнозы предпринимателей стали менее оптимистичными – баланс ожидаемого в следующие три месяца изменения показателя снизился с (+20) до (+11%).

Заметно ухудшились в марте текущего года мнения респондентов относительно финансового положения обрабатывающих производств. В частности, баланс оценок изменения обеспеченности предприятий собственными финансовыми средствами снизился за месяц с (+1) до (-11%), а аналогичный баланс по прибыли – с (-1) до (-16%).

Исходя из результатов обследования, в марте 2021 г. значительно ускорился рост цен как на реализуемую промышленную продукцию, так и на сырье для ее производства. Так, о подорожании продукции по сравнению с февралем сообщили 35% респондентов, 63% констатировали отсутствие изменений и 2% заявили о снижении цен. Баланс оценок изменения показателя составил (+33%), что на 12 п. п. выше значения предыдущего месяца. Баланс мнений относительно изменения цен на сырье и материалы составил в марте (+56%), или на 12 п. п. выше параметров февраля, при этом рост цен отметили 58% участников обследования. Согласно совокупным ожиданиям предпринимателей, такая тенденция сохранится и даже усилится в ближайшие месяцы: повышения цен на производимую продукцию в апреле –июне ожидают 46% руководителей предприятий, на сырье и материалы – 63%.

Оценка Индекса рискоустойчивости в обрабатывающей промышленности

Оценка Индекса по обрабатывающей промышленности в марте т. г. свидетельствует о росте негативного напряжения всех исследуемых производств, которые транслировали неоднородную, но усилившуюся уязвимость к факторам неопределенности и новым рискам конъюнктуры, определивших переход сегмента на низкий уровень рискоустойчивости впервые с момента пандемического спада 2020 г.: ИРУ оставил 100,2% против 99,5% в феврале т. г. (рис.8).

Из 23 анализируемых видов промышленной деятельности в неблагоприятном диапазоне значений Индекса сконцентрировалось подавляющее число подотраслей промышленности ― 13. Февральский перечень подотраслей с низкой рискоустойчивостью в марте т. г. расширили предприятия по производству машин и оборудования (ИРУ возрос до 100,1 с 99,6%), кокса и нефтепродуктов (до 100,1 с 99,8% в феврале), одежды (до 100,4 с 99,8%), а также табачных изделий (до 100,6 с 99,2%).

Из группы обрабатывающих подотраслей с низкой рискоустойчивостью самые неблагоприятные значения Индекса зафиксированы на предприятиях по производству бумаги и бумажных изделий; электрического оборудования; текстильных изделий; мебели и пищевых продуктов.

Вплотную к границе перелома позитивной динамики ИРУ (к 100%) подошли производства по ремонту и монтажу машин и оборудования, а также предприятия по производству прочей неметаллической минеральной продукции, прочих транспортных средств и оборудования, а также компьютеров, электронных и оптических изделий: индекс по данным видам деятельности увеличился до отметки 99,9% соответственно.

Наибольшая интенсивность темпов ослабления рискоустойчивости была зафиксирована на предприятиях по производству автотранспортных средств, прицепов и полуприцепов (ИРУ негативно скорректировался к февралю на 1,4 п. п. до 99,6%), табачных изделий (на 1,4 п. п. до 100,6%), лекарственных средств и материалов (на 1,1 п п. до 99,2%), прочих транспортных средств и оборудования (на 0,7 п. п. до 99,9%), бумаги и бумажных изделий (на 0,7 п. п. до 101,8%), одежды (на 0,6 п. п. до 100,4%), а также по обработке древесины и производству изделий из дерева (на 0,6 п п. до 99,1%).

Информационный партнер НИУ ВШЭ — «PRоБизнес72»

Источник: Центр конъюнктурных исследований ИСИЭЗ НИУ ВШЭ